К сожалению, по цензурным условиям, Пушкин лишен был возможности отразить в своем романе центральное событие эпохи — восстание декабристов. А он порывался к этому. В те же осенние болдинские месяцы поэт начал работать над десятой главой «Онегина», в которой сообщалось о подготовке восстания и, несомненно, должно было быть показано и оно само.

Однако не только нельзя было и помышлять об опубликовании подобного материала, но крайне опасным представлялось даже держать его при себе, в своих рабочих тетрадях. И Пушкин тогда же вынужден был уничтожить, «сжечь» написанное.

До нас дошли лишь разрозненные кусочки небольшой части десятой главы, тщательно зашифрованные поэтом и сохранившиеся на случайно уцелевших листках. Уничтожена была Александром Сергеевичем значительная часть и первоначальной восьмой главы («Путешествие Онегина») — эпизод о посещении Онегиным аракчеевских военных поселений. Это вынудило поэта вовсе изъять данную главу из романа, опубликовав её в качестве приложения.

Тем не менее, преддекабрьская общественная атмосфера первой половины двадцатых годов всё время дает о себе знать в романе. Ощущается она в том «новом порядке», который поселившийся в деревне Онегин вносит в отношения с принадлежавшими ему крепостными крестьянами («ярем он барщины старинной оброком легким заменил»); в нецензурных вариантах поэт характерно называет за это Онегина «свободы сеятель пустынный», а соседние помещики — «Скотинины» — негодующе именуют «либералом».

Ещё более выразительно упоминание о «вольнолюбивых мечтах» Ленского; по цензурным условиям этот мотив не смог быть развит в окончательном тексте, хотя в предшествующих вариантах он звучал гораздо определеннее. Там о Ленском прямо сказано: «Крикун, мятежник и поэт»; его мечты названы «неосторожными»; упомянуто об его «пылкой вере» в свободу, о том, что «несправедливость, угнетенье» рождали в нём «негодованье», «ненависть и мщенье», что его стих чаще всего «одушевлялся гневною сатирой» и т. д.

Характерно в этой связи, что в одной из строф, посвященных Ленскому (строфа VIII 2-й главы), содержится несомненный намек на деятелей тайных обществ: слова о семье «избранных судьбами», «священных друзей» человечества, которые «когда-нибудь» проявят себя— «одарят» мир «блаженством».

Поэтому закономерно, что, раздумывая после убийства Ленского об его возможной судьбе (если бы он остался жив), Пушкин в строфе, которая по цензурным условиям, конечно, не могла попасть в роман, указывает, что он мог бы быть «повешен, как Рылеев».

В подцензурный текст «Евгения Онегина» ввести непосредственно тему декабризма Пушкин не смог, но, тем не менее, на всём протяжении романа звучит с полной силой голос певца декабристов — самого Александра Сергеевича Пушкина.