Тогда Ситников вскочил в коляску…потащился в город, куда прибыл поздно и где на следующий день у Кукшиной сильно досталось двум «противным гордецам и невежам».

Войдя в комнату к Кукшиной, Ситников почувствовал облегчение. Накопившаяся обида готова была пролиться благодатным дождём освобождения от всего того презрения, которым его всласть накормили «такие умные и близкие ему люди». Понятно, что ни о какой близости теперь и речи быть не может.
– Здравствуйте, Viktor, – проговорила полулежащая на своём кожаном диване по обыкновению Евдоксия.
– Здравствуйте Евдоксия! Представьте себе, я только вчера из Никольского.
– Вот это мило! Как вы там оказались? – поинтересовалась Кукшина, выпуская клубы дыма.
– Да вот захотел пообщаться с друзьями и выяснил, что никакие они мне не друзья! Аркадий – этот дворянчик – поглядел на меня таким презрительным взглядом! Мороз по коже. Я приехал к Одинцовой, зная, что они там гостят уже не первую неделю, думал, пообщаюсь с умными людьми. А они внезапно объявляют об отъезде. Что мне оставалось делать? Я сказал, что тоже уезжаю, дескать, у меня дела. А Аркадий так бестактно, неучтиво намекнул: «По откупам?» – как будто я ничтожество какое. Но я, представьте, предлагаю свою коляску, и он садится и едет со мною до Хохловских выселков, а потом, пока на постоялом дворе меняли лошадей, он, не говоря не слова, перешёл к Базарову, и оба тронулись, едва поклонившись! Ни руки тебе пожать, ни спасибо сказать, ни извинений – ничего. Базаров даже в мою сторону не поглядел.
– Вот как!? Я вас так понимаю. Помните, на балу у губернатора, я слышала их разговор, Базаров – этот злобный циник – сказал, что между женщинами мыслят только уроды. Не знаю, в мой адрес было это сказано или нет. Но так неприятно их холодное презрение. И помните, они уехали внезапно так же, как и с вами, не попрощавшись даже. Я ведь женщина, принимала их, угощала, могли бы, хотя бы из благодарности, пригласить потанцевать. Так, нет! Они даже не подошли ко мне. Это не по-дружески.
– Вы ещё не поняли, Евдоксия, о какой дружбе вы говорите? Нет никакой дружбы. Есть только расчёт. Не понятно только, какой расчёт преследовал Базаров в поездке в Никольское? Захотелось сблизиться с аристократической средой!
– Да, да! Я заметила, это высокомерие. Помните, когда вы привели их ко мне завтракать, Аркадий назвал наши безобидные посиделки – бедламом! Как вам нравится: мы – сумасшедший дом!? А они-то что? Где их хвалёное самолюбие? Давайте, Viktor, устроим поминки по нашим бывшим друзьям! Выпьем шампанского, отведаем жаркое, глядишь, позабудем обо всех этих выскочках!
– Да, вот отличная мысль, а то я уже чертовски проголодался! А сигарочки будут?
– Да, угощайтесь, мой друг!