Начать стоит с того, что роман перевернул мои представления о литературе. Произведение такого уровня заставило меня ощутить, что очень многое, прочитанное ранее – не более чем «первые шаги начинающих писателей». Именно эта книга определила для меня, что является классикой, а что не является. И дело не во времени написания, не в стиле, но в идее, нет – идее, которую произведение несёт.

С первых страниц романа читатель понимает, что здесь не в машинки играют, и даже не в политику, а как минимум в историю. Охват темы идёт не в рамках одной семьи, не в рамках города, а в рамках целой «фельетонистической» эпохи. Повествователями во введении выступают некие сторонние наблюдатели, с недовольством и усмешкой наблюдающие за, казалось бы, жалким существованием и духовным разложением людей определенного времени. И, как это свойственно гениальным произведениям, нынешняя ситуация мало чем отличается от той, что описана в романе (он был впервые опубликован в 1943 году), а внутренняя сила и обещание дойти до самых глубин сознания читателя ощущаются уже на первых страницах. Ещё мало что понятно, но дороги назад больше нет: произведение затягивает в себя, поражает своей масштабностью и грандиозностью попытки разобраться в основополагающих вещах и вопросах духовности.

Автор предлагает три пути: принесение себя в жертву ради будущего, необходимость оставить ученика после себя для продолжения своего дела и «уход в нирвану», признание всего в жизни иллюзией. Сам Г. Гессе не даёт однозначного ответа, потому как все три пути находят отклик в его душе.

Сразу видно, что роман пробуждает не только чувственное его восприятие, но скорее заставляет думать, осознавать, вчитываться в каждую фразу и бесконечно анализировать. Не раз, прочитав всего абзац, откладываешь книгу, а в голове – эхом только что прочитанная фраза и – далее, её осмысление, осознание снова и снова.

В главе «Призвание» жизнеописания Йозефа Кнехта мальчик сомневался, старый ли уклад жизни отошёл от него, или он сам оставил тот привычный родной мир, оказавшись во власти «честолюбия и высокомерия». Его «однокашники» совершенно различно восприняли рекомендацию Кнехта к переводу в школу элиты. Гессе горько, но очень верно подмечает, что большая их часть проявляла зависть, грубо прикрытую насмешками. Всего в нескольких строках автор раскрывает трагедию юноши, вновь отмечая, что именно он достоин этого перевода как человек, духовно более зрелый:

Порой он (Кнехт) тяжело страдал от подобных взрывов чувства отчуждения между собой и своими товарищами, сам же на себя никогда не смотрел как на «избранника», в своём призвании он не видел повышения в ранге, для него оно прозвучало как внутренний оклик или ободрение.

Передо мной открылся больше, чем роман. Эта книга – послание, как знак, давший прямые и ясные ответы на многие вопросы. Совершенно медитативное чтение, погружающее в себя, увлекающее вслед за авторской мыслью, вызывающее глубокие, чувственные, даже мистические переживания. Красота слов, изящество фраз приводят к умиротворению, указывают путь к Гармонии и равновесию.

История Йозефа явилась для меня исповедью на её юношеском этапе и грозным пророчеством во время зрелости Кнехта, предложила варианты развития, указала на подстерегающие опасности, шероховатости Пути. Каждая строка романа напоминает о «бренности всего сущего», заставляет задуматься о необходимости обличить итоги своей жизни в нечто полезное, существенное, предлагает отказаться от «искусства ради искусства». Существование самой духовной провинции совершенно тщетно, в некоторой мере даже паразитично без созидания, без реальных результатов их трудов.

Одна фигура всколыхнула меня, пробудила от восприятия книги разумом к восприятию её душой. Магистр Музыки – почтенный старец, светлый, чистый, нашедший внутренний свет и счастье в молчании, озаряющий всех, кто понял, блаженным сиянием, своим примером побуждающий к отказу от суетности повседневности. Не Кнехт, а именно этот герой явил для меня желаемое будущее, предпочтительный вариант смерти, если это, конечно, можно выбирать.

Роман показывает, как два человека пытались примирить духовный и идеализированный мир Касталии с реальным миром. Плинио Дезиньори сломался под гнетом грубой реальности, озлобившись вместо того, чтобы поддерживать Свет в себе и гармонизировать окружение. В то же время Йозеф нашёл способ перекинуть мост между мирами, но его постигла участь не лучше, чем товарища. Хаос внешнего мира поглотил его гармоничную личность, великого Мастера Игры настигла глупая, неправильная смерть. Не отход от жизни, а, скорее, языческое буйство, ослепительно яркая вспышка, исчезновение, растворение в небытие в момент расцвета своей жизни.

Герман Гессе – больше, чем писатель. Для меня он открылся как великий мистик, врачеватель души, в какой-то мере прорицатель. Он писал не на языке разума или чувств, но на языке души – самом полном, проникающем и универсальном. Книга, одушевленная жизнью её творца – это больше, чем литературное произведение. Она исповедь, пророчество, средоточие духа, дарующее бессмертие её автору. Тот восторг, то восхищение, которое я испытываю, выражаются не аплодисментами стоя, нет, это нечто большее. Поклон творцу до земли, преклонение перед его гением.