Во множестве произведений величайшего из писателей Н.В.Гоголя есть тихая и скромная повесть «Старосветские помещики». О чём она? О жизни смирной и спокойной? О смирении? О любви? О предопределении? Сколько книг описывают страсти, страдания, любовь и войну… А здесь? Что является объектом изображения писателя? Тихое проживание жизни, перетекание изо дня в день… Экзистенция… Возникает вопрос: почему рассказчик любуется, без тени иронии, малым и также откровенно ничтожным миром старосветских помещиков, до отказа наполненным «ящичками и сундучочками», «множеством узелков и мешков с семенами», «клубков с разноцветною шерстью, лоскутков старинных платьев, шитых на полстолетие», разговорами о солении, сушении и варении фруктов и растений, о пирожках с капустою и гречневою кашею, соусе с грибками, киселе и взваре?! Почему от сонной, болотистой жизни Товстогубов веет душевным теплом и безыскусственной гармонией бытия? Ответ на эти вопросы заключается в трогательной взаимной привязанности Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича, делающей в глазах рассказчика их обыденное повседневное существование одухотворенным и исполненным неодолимой притягательности.

Эти милые старички не просто верные супруги, они неразделимые, слившиеся в общий двуединый образ.

Герои Гоголя бездетны и обретают счастье исключительно друг в друге. Они вместе так много лет, но время прошло для них незаметно, можно сказать, они выпали из него. Быстротекущая жизнь тоже «где-то там», она нисколько не задевает их, сосредоточенных друг на друге. И когда в конце повести рассказчик описывает овдовевшего Афанасия Ивановича, то читатель понимает, какую боль переживает герой, оставшийся один, без Пульхерии Ивановны, а главное, какое глубокое, взаимное чувство несли в себе старосветские помещики. В своей повести Гоголь ведет разговор о том, что человеческое сердце зачастую подвержено бурной страсти, но человеком может владеть и тихая, сладостная, мирная привычка быть каждодневно, долгие годы вместе. И, как оказывается на поверку, — это тоже любовь! Да, Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна заняты по преимуществу едой, у них также нет видимой высокой цели. Но они любят... Любовь — вот что их спасает и оправдывает. Их любовь не знает громких слов и порывистых чувств, она спокойна, но неизбывна.

Оказавшись в старосветском пространстве, наполненном яблонями и сливами, вербами, бузиною и грушами, осененном багрянцем вишен и яхонтом слив, и переступив порог дома с поющими дверьми, где его встретили радушие и чистосердечие, рассказчик сполна отдается «необыкновенно уединенной жизни», наслаждаясь нехитрыми душевными движениями милых старичков и их незамысловатым деревенским бытом. Но одновременно он переживает состояние вселенской душевной открытости, уводящей далеко-далеко за пределы товстогубовского мира к воспоминаниям, возвращающим его «внутреннему зрению» такие знакомые диканьские картины: вот «радуга... в виде полуразрушенного свода светит матовыми семью цветами на небе», «степной перепел гремит и душистая трава вместе с хлебными колосьями и полевыми цветами лезет в дверцы коляски, приятно ударяя... по рукам и лицу», а это — «майская темная ночь, глядящая из сада сквозь растворенное окно» — и вот уже огромный мир как на ладони!

Внутреннее — мысленное — зрение рассказчика в «Старосветских помещиках» — исключительно гоголевское с его устремленностью к всеохватному видению, вбирающему разом небо и землю. Подобным вселенским взглядом Гоголь наделяет бурсака Хому Брута из «Вия», предшествующего повести о двух Иванах.