Романтизм как литературное направление на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков уже давно не существовал. Но романтическое мироощущение в период Серебряного века было возрождено, вновь вспыхнул интерес к писателям столетней давности. Новое направление получило название «неоромантизма».

Классический романтизм делился на два основных течения. Первое, представленное Гофманом и другими немецкими романтиками, опиралось на идею взаимопроникновения двух миров — духовного и материального. Во втором течении (к нему принадлежал Байрон) идея двоемирия выливалась в прославление сильной личности, противопоставленной окружающей среде и бросающей ей вызов.

Персонажи ранних рассказов Максима Горького являются романтическими героями в полном смысле этого слова. Горький, описывая их, прибегает к использованию формальных традиций романтической литературы. Это и резкие контрасты низкой и высокой лексики в «Песне о Буревестнике», и введение романтического пейзажа (описание бурного моря в рассказе «Челкаш»), и миротворчество, обращение к легендам в «Старухе Изергиль».

И Ларра, и Данко являются вариациями на одну и ту же тему; оба они герои байронического типа, сильные личности, противопоставленные толпе посредственностей. И толпа одинаково ненавидит их, как, впрочем, и все, что хоть чуть-чуть возвышается над общим уровнем. Толпа губит и «положительного» Данко и «отрицательного» Ларру.

У Данко и Ларры есть много общего. Главное и в том и в другом — стремление к свободе, поиски нового и разрушение старого, привычного. Они яростно отрицают всякую ответственность, которую воспринимают как насилие над своей личностью. Их действия импульсивны (Данко ведь и сам не знает, куда ведет толпу). Конечно, симпатии автора на стороне Данко, на стороне Сокола и Буревестника. Но главное в жизни этих персонажей — стремление не созидать, а разрушать; бунт против мира, который их не устраивает.

В этом противостоянии толпы рабов и сильной, но свободной от ответственности и внутренней дисциплины личности есть какая-то жестокая ирония. Ирония — внутренний стержень ранних рассказов Горького, она — один из способов выражения авторской позиции. Ироничен Челкаш, внутренним сарказмом пропитан монолог старухи Изергиль. Ирония — это всегда несоответствие, диссонанс. Ирония в том, что конфликт в «Челкаше», столкновение двух личностей, казавшееся вселенской трагедией на фоне романтического окружения, великого и бурного моря, мгновенно забыт. Ирония в том, что одинаков конец Данко и Ларры, и толпа равно отвергает и злодея, и героя. Подобного рода ирония — это тоже один из признаков романтического миросозерцания. Бунт одной личности против всего общества всегда кончается трагически. Герой-романтик либо гибнет, как Данко, либо замыкается в своем страдании и одиночестве, отвергнутый обществом, против условностей которого протестовал, как Ларра. Или бесконечно и утомительно иронизирует, оправдывая свой маленький бунт, как Челкаш.

Мы видим в раннем творчестве Максима Горького возрождение романтических традиций на новом уровне, переосмысление романтического мировоззрения, связанные с выходом сознания человека двадцатого века на некие новые рубежи.