Николай Алексеевич Некрасов посвятил половину своей жизни созданию поэмы «Кому на Руси жить хорошо». В ней он воплотил свою преданную любовь к русскому народу. Для него, как и для его учителя В.Г. Белинского, любить свой народ – значило ненавидеть его притеснителей. Отсюда возникла идея убийства крепостников, угнетающих русский народ. К этой идее подводил своих читателей автор в поэме.

В главе «Савелий, богатырь святорусский» эта идея проводится через образ дедушки Савелия. В рассказе о нём Матрёны Корчагиной появляется мысль о том, что русский мужик – богатырь:

… мы — богатыри.
В том богатырство русское.
Ты думаешь, Матренушка,
Мужик — не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою — а богатырь!

Ничто не может сломить русского мужика. Савелий повествует, как жили они вольготно в своей Корёжине, однако настал момент и до них добрались полицейские, посланные помещиком Шалашниковым. Сначала мужики не несли оброк, но после мучительной порки: «уж языки мешалися, мозги уж потрясалися…» – сдались крестьяне. Стали платить оброк. Но умер помещик, на смену ему приехал приказчик – немец Христиан Христианович Фогель, который хитростью построил дорогу через болото. Осьмнадцать лет терпели его тиранство русские мужики. Но вот однажды терпение кончилось, когда издевательство перешло все границы:

Стояли мы голодные,
А немец нас поругивал
Да в яму землю мокрую
Пошвыривал ногой.
Была уж яма добрая...

Девять мужиков, осмелев, столкнули Фогеля в вырытый колодец и дружно закопали в считаные минуты.

Мы слова не промолвили,
Друг другу не глядели мы
В глаза... а всей гурьбой
Христьяна Христианыча
Поталкивали бережно…

Савелий крикнул только одно слово: наддай. Странники повторяют этот призыв, как молитву. Последовавшие за этим двадцать лет каторги и двадцать лет поселения были не слаще, но бунт поднял самооценку мужиков, доказал возможность противостоять угнетению.

В главе-притче «О двух великих грешниках» повествуется о судьбе Кудеяра – атамана-предводителя шайки разбойников. Много лет гремела слава о злодействах атамана:

Много разбойники пролили
Крови честных христиан…

Случилось чудо, «совесть злодея осилила», он распустил шайку, и стал молить о прощении у Бога. Господь послал путь искупления:

Старцу в молитвенном бдении
Некий угодник предстал,

Рек «Не без божьего промысла
Выбрал ты дуб вековой,
Тем же ножом, что разбойничал,
Срежь его, той же рукой!..

Только что рухнется дерево -
Цепи греха упадут».

Прошли годы. Кудеяр усердно трудился, пытаясь спилить могучий, в три обхвата дуб своим ножом. Но вот однажды встретился ему пан Глуховский, славный своими преступлениями против крепостных крестьян. Его бахвальство и самоуверенность пробуждают в сердце атамана ненависть.

Жить надо, старче, по-моему:
Сколько холопов гублю,
Мучу, пытаю и вешаю,
А поглядел бы, как сплю!

И Кудеяр вонзает свой нож в сердце Глуховского. В тот же момент, как упал замертво пан, рухнул дуб, «скатилося с инока бремя грехов». Подобный финал объяснить очень просто: убийство угнетателя – дело богоугодное. Для русского крестьянства эта мысль стала путеводной звездой в борьбе со своими притеснителями. Многие считали смертный грех простительным.

Трудно сказать, на чьей стороне правда. Правда всегда где-то посередине. Не будь столь жестоки и кровожадны помещики, может, не было бы необходимости народу бороться за своё освобождение. Отмена крепостного права в начале девятнадцатого века многое бы изменила в истории государства Российского. Но всё сложилось так, как сложилось. А вот идея святости преступления против крепостников впервые была высказана писателями демократами, именно Некрасовым.