Повесть «Палата № 6», написанная в 1892 году, – одно из замечательных созданий Чехова, выражающая новое умонастроение писателя.

Повесть эту Чехов начинает изображением общей картины условий жизни душевнобольных палаты № 6. Шесть человек палаты находятся во власти сторожа Никиты, простодушного, но тупого человека, нещадно бьющего вверенных ему больных. Вступительная глава сразу приковывает внимание читателя. Среди этих шести больных центральным образом является Иван Дмитриевич Громов – бывший студент, бедный разночинец. Заболел он в результате ряда событий трагического характера, которые свалились на семью Громовых, некогда обеспеченную и уважаемую. Молодой и не готовый к подобным обстоятельствам бедный студент не выдержал жизненных тягот и сошёл с ума. Особенности его душевной болезни являются характерными для эпохи политической реакции. Он заболел манией преследования, что абсолютно объяснимо в его ситуации, боялся зажигать вечером огонь в квартире, а ночью не спал и все думал о том, что его могут арестовать и посадить в тюрьму. Создавая образ Ивана Дмитриевича Громова, Чехов подбирает самые нежные тона, говоря, что ему нравится его «широкое, скуластое лицо, всегда бледное и несчастное, отражающее в себе, как в зеркале, замученную борьбой и продолжительным страхом, душу». Черты лица его были болезненны, часто на нём появлялись следы страдания. Но даже несмотря на это, они были «разумны и интеллигентны, и в глазах теплый здоровый блеск». Возвращаясь к прошлому Ивана Дмитриевича, писатель подбором целого ряда черт закрепляет общую обаятельность Громова, а рассказывая о мечтах бедного безумца, Чехов берет лирический и приподнятый тон. Громов говорит «о человеческой подлости, о насилии, попирающем правду, о прекрасной жизни, какая со временем будет на земле, об оконных решетках, напоминающих каждую минуту о тупости и жестокости насильников».

И для того, чтобы еще более оттенить всю силу праведного гнева восприимчивого Ивана Дмитриевича, Чехов противопоставляет ему другого душевнобольного – круглого мужика с тупым, совершенно бессмысленным лицом, которое было неподвижным, он казался обжорливым и нечистоплотным животным, давно уже потерявшим способность мыслить и чувствовать. Когда его бьет сторож Никита, он «не отвечает на побои ни звуком, ни движением глаз, а только слегка покачивается, как тяжелая бочка».

Замысел Чехова в этой повести заключается в том, чтобы показать всю несостоятельность проповеди безразличия к окружающим нас условиям жизни. Сторонником этого равнодушия к общественным формам жизни является в повести доктор Андрей Ефимыч Рагин. В противоположность облику Ивана Дмитриевича сама портретная зарисовка доктора, данная писателем, настораживает читателя: «Наружность у него тяжелая, грубая, мужицкая; своим лицом, бородой, плоскими волосами и крепким, неуклюжим сложением напоминает он трактирщика на большой дороге, разъевшегося, невоздержанного и крутого. Лицо суровое, покрыто синими жилками, глаза маленькие, нос красный». Андрей Ефимыч, являясь в повести сторонником безразличия, равнодушен к безобразной картине, больничных порядков. Будучи сторонником философии римского мыслителя Марка Аврелия, Андрей Ефимыч полагает, что подобные взгляды, символизирующие житейские гадости и мерзости необходимы, так как «они с течением времени перерабатываются во что-нибудь путное, как навоз в чернозем». Это с неизбежностью ведет Андрея Ефимовича к молчаливому сокрытию мерзости. Когда ему подносят для подписи «заведомо подлый счет, то он краснеет, как рак, и чувствует себя виноватым, но счет все-таки подписывает».

Глава девятая и десятая повести в интересной диалогической форме показывают нам столкновение двух миросозерцаний. Иван Дмитриевич верит, что «воссияет заря новой жизни и восторжествует правда», в то время как доктор Андрей Ефимыч пробует доказать, что «сущность вещей не изменится», а потому «полное презрение к глупой суете мира» является, по его мнению, самым разумным.

Но эта философия уже не пленяет теперь самого Чехова.

С помощью обрисовки мечтателя-безумца Громова, писатель отвергает равнодушие к общественным формам жизни. С проницательностью интеллигента-разночинца Иван Дмитриевич Громов постигает кастовый характер учения, проповедующего «равнодушие к богатству, к удобствам жизни, презрение к страданию и смерти» – учения, вышедшего или из недр пресыщенной жизнью аристократии (М. Аврелий, Л. Толстой), или из среды людей, впавших в отчаяние от своего бессилия изменить существующий порядок вещей. Возражая стороннику этой философии, Иван Дмитриевич говорит, что это учение «совсем непонятно для громадного большинства, так как это большинство никогда не знало ни богатства, ни удобства жизни».

Образ Ивана Дмитриевича раскрывается во всей своей красочности в десятой главе повести. Вся его обличительная речь призвана обнаружить полную несостоятельность философии, подходящей «для российского лежебоки». Все дальнейшее развертывание повести направлено к тому, чтобы привести к краху сторонника философии римских стоиков и её толстовской разновидности. Поклонник этой философии доктор Андрей Ефимович сам попадает в палату № 6 в качестве её постоянного обитателя. Происходит это потому, что сам Рагин начинает проникаться сочувствием к Громову, чем вызывает подозрение персонала больницы. Потом он подвергается позорному опросу-допросу у городского главы в присутствии нескольких свидетелей. После чего доктора отправили в отставку, а потом упекли в больницу, в палату номер шесть. И вот здесь Чехов показывает все бессилие уже переодетого в больничный халат Андрея Ефимовича отделаться от охватившего его ужаса.

Вся эта картина имеет у Чехова явно символический смысл, ибо дело не только в данной палате номер шесть, а в наличии вообще кошмарных застенков, призванных сокрушить мечты об общечеловеческом братстве. Но для Андрея Ефимовича эта палата является к тому же жестоким уроком: «Он отошел к окну и посмотрел в поле. Уже становилось темно, и на горизонте с правой стороны всходила холодная, багровая луна. Недалеко от больничного забора, в ста саженях, не больше, стоял высокий белый дом, обнесенный каменной стеной. Это была тюрьма. «Вот она действительность», – подумал Андрей Ефимович, и ему стало страшно».

Этим сочетанием образов людей двух миропониманий и показом их взаимоотношений Чехов идет к посрамлению философии общественного безразличия. В этом отношении замечательным местом рассказа является та страница, где Андрей Ефимович окончательно признается побежденным жестокой действительностью. Андрей Ефимович уверял себя, что в багровой луне и в тюрьме «нет ничего особенного... и что все со временем сгниет и обратится в глину, но отчаяние вдруг овладело им, он ухватился обеими руками за решетку и изо всей силы потряс её. Крепкая решетка не поддалась. Потом, чтобы не было так страшно, он пошел к постели Ивана Дмитриевича и сел. «Я пал духом, дорогой мой, – пробормотал он, дрожа и утирая холодный пот. – Пал духом. – А вы пофилософствуйте, – сказал насмешливо Иван Дмитриевич».

Так завершается капитуляция проповедника «ясности и спокойствия духа».
Последние страницы повествования передают весь ужас свалившегося на Рагина горя: возмущение Андрея Ефимовича и его вступление на путь протеста, действие на него кулаков сторожа Никиты и смерть от апоплексического удара – довершают потрясающую картину беспросветного мрака, созданную пером великого писателя.

В незабываемо художественной форме Антон Павлович Чехов обосновал свой отказ от попытки противопоставить огромности царящего в мире зла лишь «ясность и спокойствие духа». Когда-то Ибсен сказал, что в каждой своей новой драме он как бы «творит суд над самим собой». Такой формой самоосуждения себя в прошлом и является для Чехова его незабываемая повесть. В своих воспоминаниях о Чехове В. Короленко уже после смерти писателя сказал об этой повести:
««Палата № 6» – произведение поразительное по захватывающей силе и глубине, с каким выражено в нем новое настроение Чехова».